Шанс, в котором нет правил [черновик] - Ольга Чигиринская

— Почему ты его так… опасаешься? — спросил Игорь. — Ну, дерется он круто. Еще что? Нет, я твоего решения не оспариваю, курбаши. Мне просто любопытно.

Эней снова погремел четками.

— Енот, покрути бой еще раз. В замедленном режиме.

Антон с видимым удовольствием перевел курсор на начало записи.

— Смотри, — палец Энея проследил движение ноги Габриэляна, уход от мощного low-kick, контратаку руками… — Варк атакует стандартными связками. Он балда, сопляк. Выучка начальная есть, в остальном полагается на беса. А вот этот — тактик. Он по первому же удару, по постановке корпуса вычисляет эту связку, и сразу же просчитывает контратаку. Не в том штука, что он быстро движется. Это дрессировка. А вот соображает он быстро — это уже от природы. И от опыта. И это еще он не все свои ресурсы задействовал. Ты посмотри, как он вышел — в очках, при планшетке, ботинки только снял… Он свою силу знает и показывать ее не боится.

— Черт, — сказал Игорь. — Очки. И на ремешке еще…

— Ох, — Антон скривился, надо же пропустить такое.

— Очки? — не понял Эней.

— Чтобы у гауляйтера, у хозяина страны да близорукий референт? И он его посылает на арену свернуть в бараний рог высокого господина? Ну, молодого, ну, зарвавшегося, но господина же…

— Я что-то не понял, — сказал Костя. — Объясните глупому сельскому попу, при чем здесь очки.

— При том, что близорукость вообще-то лечится. А варки физических недостатков терпеть не могут.

— Даже не столько варки, — поправил Игорь. — Сколько их прихвостни из людей. У них там моветон быть ущербным. Даже просто стареть неприлично — молодятся все со страшной силой. Человек, который при физическом недостатке там пробился — это… это все равно как если бы негр пробился в сенат в южном штате двести лет назад, понимаешь?

— И не просто пробился. — Эней скривил рот. — Но и не дает об этом никому забыть. В глаза тычет, что плевал он и на мнение варков, и на мнение подосиновиков.

— А советнику это нравится, — протянул Антон. — Иначе никак не получается.

— Интере-есный у нас верховный упырь, — Костя тоже приложился к лавашу. — Слушай, а почему мы так мало знаем про то, что у них там в сферах творится? Ведь явно что-то происходит. Неужели среди подосиновиков продажных нет?

— А как проверять? — спросил Игорь.

Хотя теперь есть, как. База данных «Морены». Вот это брать в разработку. И Алекто привлечь. И все равно было нехорошо. Игорь понимал, почему дергается Эней. Гауляйтеры должны сидеть за трехметровой броней, в кольце охраны — и все равно нервничать. А не шляться по городу с дамой, секретарем и, вероятно, шофером. И крысы должны быть крысами. А не…

— Переезжать все равно нужно, — сказал он, беря с тарелки последнюю колбаску и заворачивая в последний клочок лаваша. — Два года на одном месте — это много, даже если бы мы не засветились. Кстати, знаете, как у армян называется последний кусок на тарелке?

— Не-а, — помотал головой Антон.

— Позорный, — сказал Игорь, разглядывая еще раз лица Волкова и Габриэляна.

Утренний ритуал бритья был так привычен и отлажен, что Эней его почти и не замечал — вот он встал перед зеркалом, думая о своем, уже слегка щетинистый после дня и ночи — а вот он уже гладкий, и щеки пощипывает мятная прохлада, и колпачок тюбика пены закрыт, и утекли в водосток ее наплывы с обрезками волосков, и тройное лезвие тщательно промыто. И он не может ответить на вопрос Цумэ — как это ему каждый раз не обвал все промывать, закрывать и завинчивать. Привычка. Механика. А что у Цумэ другие привычки (Эней поморщился и закрыл его тюбик тоже) — так все уже и ворчать на этот счет перестали.

Эней повесил на сушилку маленькое квадратное полотенце, отступил от зеркала на два шага. С той стороны смотрел невысокий, экономно сложенный молодой человек в синих «боксерских» трусах. Лицо его уже немного взялось загаром — к нему легко приставали солнечные лучи, сентябрь он встречал уже сущим цыганом — а тело было все еще белым, и

старые шрамы на нем темнели, а не светлели. Новых было мало: в прошлом году одна горячая мадам чуть не пропорола бок ножницами, да в этом отхватил шипованным ботинком по бедру. И в принципе все — старые и новые — стоило бы зашлифовать, и Фогель из медицинской секции устроил бы это за сутки. Но Эней почему-то этого не хотел делать. Понимал, что глупость это, мальчишество — а все равно не звонил Фогелю.

День обещал быть неплотным — и следовало использовать это для отдыха. Он чувствовал себя усталым, и знал, почему: неразряженное напряжение. Настроился на драку с варком, мобилизовался весь — и не подрался. Из-за этого референта, будь он неладен. Нет, с одной стороны это, конечно, хорошо — шут его знает, чем мог бы кончиться бой. На девяносто процентов Эней был уверен в победе даже после того как раскусил варка — но ведь удаче остаются целые десять процентов. А это много. Так что появление референта — это

скорее хорошо, чем плохо… И все-таки плохо. Нет, дело даже не в том, что они засветились. По этому поводу решение уже принято. Дело в другом. В самом референте. Игорь это очень вежливо сформулировал вчера — «опасаешься». Здесь, наедине с собой, глядя в глаза собственному отражению, Эней мог сказать правду: он не опасается. Он боится.

Его учителя натаскивали его, вбивали в позвоночник — в бою с варком нельзя думать. Как только в ход идут лобные доли — ты пропал. Потому что варк заведомо быстрее. Работать нужно на интуиции, на рефлексах, это единственный шанс сравняться в скорости. А чертов щеголь именно думал. С опережением. Обсчитывал противника. Из всей команды «Луны» с такой скоростью могла соображать разве что Алекто, компьютер модели «Ниро Вульф», стационарный. А оказывается, по миру ходит еще и модель «Мориарти». Будь Габриэлян просто ментом или СБшником — можно было бы прощупать, поискать контакты, попытаться подкупить, шантажировать, убить. Но референт-телохранитель гауляйтера — это глухо. Если даже удастся его достать, шум выйдет на всю страну.

И все равно жужжал жучок в ухе, что хуже не будет, что все, что могло сгореть, сгорело уже. В тот момент, когда Цумэ подсел к нему в баре.

А было ли возможно что-либо иное? Он покрутил в голове варианты. Нет, нет и нет. Нельзя было оставлять Нину упырям — неинициированным, но все же упырям. Нельзя было не заявляться на бой — просто не было иного способа ввести третьего человека в здание и обеспечить отход. И совсем без трупов Цумэ не обошелся бы, даже если бы не сорвался: по дороге им с Костей встретились трое. И больше всего беспокоил именно то факт, что никто до сих пор не пригласил Костю на Гороховую.

Кстати о Косте. Исповедь и спарринг. Именно в таком порядке. Потому что трупы, которые оставил за собой Эней — были тоже сверх необходимости. Он мог вырубить охранников и менеджера клуба, не убивая. Сдать его ментам, которым, сколько раз их ни купили, после визита Волкова ничего не осталось, кроме как выжечь этот гадюшник. Но Эней убил их, и убил не без удовольствия. Потому что не дали подраться, а напряжение сбросить требовалось. И потому что Нина — совсем еще ребенок. И потому что она похожа была на Мэй…

И еще… и это, наверное, было самым опасным, потому что где-то там в глубине он отождествлял настоящее, правильное правосудие с собой и своими. А не с милицией, служившей вот этой власти.

Хотя… — он надел футболку, брюки — Занин ведь нормальный мужик. И даже более чем. И те из его коллег, с которыми Эней постоянно имел дело — тоже. В основном они видели свою цель в поддержании порядка — для людей. Хотя были и случаи, подобные тому, что Эней застал в подполье: разочарование, выливающееся в ненависть и в продажу души.

Занина, подумал он, надо вербовать, раз мы переезжаем. Он не просто приличный мужик, он сильно рискнул в этот раз с нами. И не только из-за девочки. Он на многое готов, чтобы не быть беспомощным — это нам годится.

Было, было правило — не вербовать никого из тех, кто проходит проверку на лояльность. Но к службе Aeneasа оно относились не всегда.

Эней спустился в офис, где Костя предавался блаженному безделью: смотрел выкопанный Антоном из каких-то нетей древний фильм. Такой древний, что не только плоскостной, а даже еще черно-белый. По экрану летали кургузые самолеты времен Второй Мировой.

— «Хроника пикирующего бомбардировщика»? — название всплыло откуда-то.

— Не. «В бой идут одни „старики“».

— Я тебя не оторву?

— Оторвешь. Пошли на кухню.

По дороге Костя заглянул в свою комнату и вышел оттуда с епитрахилью. Семь больших золотых крестов, один — точно посередине — маленький. «Грехи мои на вые моей».

Перебросив широкую ленту через шею, Костя сел к столу спиной. И тут просигналил комм. Общий канал, канал связи «Луны» с боевой группой «Синсэнгуми».

— Секунду, — Эней шагнул к терминалу, активировал.